Идеал внешней политики

Поскольку карантин, введенный из-за уханьского корона-вируса, практически обнулил экономические достижения последних (почти) четырех лет, сторонники Трампа акцентируют внимание на внешнеполитических достижениях администрации 45-ого президента.

Что интересно, среди американских правых, традиционно разделявших “ястребиные” взгляды на внешнюю политику, перестали быть исключением сторонники изоляционизма, желающие минимизировать вовлеченность Соединенных Штатов в международные конфликты. И в “Американском консерваторе” один из предпочитающих политику невмешательства публицистов с цифрами доказывает превосходство подхода Трампа: убитых американских военных меньше (123 против примерно 1700 убитых за первые четыре года президенства соответственно Трампа и Обамы, хотя правильнее было бы сравнивать последние 4 обамовских года с четырьмя трамповскими, тогда будет 250 против 123, тоже заметная разница, но уже не столь шокирующая), в новые войны Америка не влезла, из Германии выводит войска (рефлексия ВПС по данному поводу тут), при Обаме в ходе ударов с дронов были убиты четверо американцев, а при Трампе ни одного. Одним словом, по всем статьям Трамп явно лучше, чем Обама и чем может быть Байден, бывший у Обамы вице-президентом.

Возможно, обозреватель и прав, но подобные оценки, хоть за, хоть против кого угодно – дипломатов, журналистов, публицистов, философов или политиков, – имеют смысл только тогда, когда все договорились, “что такое хорошо и что такое плохо” в отношениях с другими странами. Иначе говоря, когда согласились с неким идеалом внешней политики, к коему стоит стремиться.

Согласно общедоступной энциклопедии, внешняя политика сводится к поддержанию как можно лучших отношений с другими странами, не упуская из вида при этом, что интересы страны должны быть на первом месте. В статье признаётся, что внятной теории отношений между странами нет, а имеющиеся модели ни на что не годятся (во всяком случае не могут служить практическим нуждам). Так что придется разбираться самостоятельно.

Если мы задумаемся, то станет понятно, что главной целью внешней политики является недопущение войны. Помимо этого, дипломаты должны – если получится, – служить еще и экономическим нуждам своих стран, помогая продвижению товаров и услуг на внешних рынках, а за одно и способствовать культурному обмену, чтобы укреплять связи между странами как в экономической перспективе, так и для поддержания союзнических отношений на случай войны.

Рациональный подход говорит, что выгоднее обходиться без войн. Но прагматичный реализм и знание истории заставляют признать, что войны если не неизбежны, то весьма вероятны, потому задача внешней политики – свести к минимуму негативные последствия войн, если уж они случаются.

Несколько мелких войн на территории третьих стран могут быть относительно недорогими, тогда как большая война на своей территории обычно имеет запредельно высокую стоимость. Потому выгоднее создать такие союзы с другими странами, чтобы потенциальный враг не решился напасть, ожидая отпор, а потом и ответный удар от явно превосходящих сил союзников.

Что подводит нас к рациональному поведению для потенциальных агрессоров – или попытаться разрушить союзы врага, чтобы можно было разбить их поодиночке, или создавать свои союзы (например, как делал Третий Рейх).

Если мы посмотрим на стандартное перечисление типов дипломатических подходов, то обнаружим, что как раз главной цели – предотвращения войны, – они и служат: к примеру, “челночная дипломатия” Киссинджера позволила американцам в некоторой степени привлечь Китай на свою сторону, оторвав его еще больше от СССР, потом Киссинджер использовал тот же подход для уменьшения напряженности между израильтянами и арабами после Войны Судного дня.
Вот только среди используемых дипломатами подходов упоминается и политика умиротворения, доказавшая свою крайнюю непригодность перед Второй Мировой.
Что заставляет нас еще раз переформулировать главную цель: предотвращение большой войны в долгосрочной перспективе, даже если в краткосрочной перспективе придется ввязаться в относительно меньшую по масштабам войну.

Как все понимают, войну можно предотвращать несколькими способами: военным (иметь превосходство в вооружении и более боеспособную армию), экономическим (или затормозить экономическое и технологическое развитие врага, или сделать войну чрезмерно дорогой, а потенциальный выигрыш – ничтожным) или политическим (все скажут “фу!” и “не будут дружить”).

Но точно также все понимают, что властители, особенно авторитарные, не всегда способны понять, что армия противника сильнее, т.к. предпочитают верить в то, что им самим лестно, а возразить им никто не может (оппозиции нет или ее голос совсем не слышен). Авторитарные правители также не обращают внимание на экономические потери страны, т.к. если люди будут жить впроголодь или умирать от голода, то сами правители и их окружение будут есть и пить всласть, на их пиры всего хватит, а переизбрать диктатора возможности у масс нет. Ну, и наплевать тиранам на критику из других стран, ведь дома их всегда обмазывают с ног до головы наисладчайшей лестью.

Так что надеяться на рациональное поведение со стороны агрессивно-настроенных диктаторов можно только в одном случае – если диктатор будет бояться за собственную жизнь. И поведение будет рациональным исключительно в этом вопросе. Потому тираны постоянно прячутся в убежищах.

Однако если воздействовать на вождя потенциальных агрессоров сложно, а население не имеет голоса, то остаются достаточно высокопоставленные чиновники, которые не могут позволить себе прятаться в бункерах, а должны что-то делать. Заставить эту категорию жить в страхе – один из немногих эффективных способов воздействовать на воинственные авторитарные страны. Отличный пример такого воздействия – уничтожение иранского генерала Сулеймани в Багдаде (вслед за удачным ходом администрация Трампа совершенно напрасно не ответила на удар иранцев, чем по сути обнулила эффект собственных предыдущих действий).

Впрочем, довольно о диктаторах, давайте вернемся к внешней политике демократических стран, и попробуем оценить действия администрации Трампа на соответствие главной цели внешней политики – предотвращение большой войны в долгосрочной перспективе.

Как было показано при обсуждении вывода американских войск из Германии, если полагать Китай – главным врагом США, то концентрация сил на главном направлении, высвобождение ресурсов с второстепенных направлений – крайне практичные действия. Ничуть не менее практичны усилия на уменьшение торгового дисбаланса между Америкой и Китаем и попытки вернуть производство в Штаты.

Попытки договориться с Талибаном можно рассматривать как концентрацию сил на главном направлении, в конце концов настоящая война талибов с Америкой (не на территории Афганистана) маловероятна. Можно согласиться с тем, что это верные шаги (во всяком случае с учетом известных на сегодня фактов).

Уменьшение степени участия американцев в боевых действиях в Ираке и Сирии может показаться правильным, т.к. сирийцы и иракцы на Америку явно не нападут, так зачем распылять ограниченные ресурсы? Но по сути столкновения с ИГИЛом, иракскими исламистами, сирийскими правительственными войсками – это разные измерения прокси-войны с Ираном, рвущимся к региональному доминированию и угрожающему американским союзникам, как Израилю, так и Саудовской Аравии, Эмиратам, Кувейту. Иран из-за собственной относительной малости и экономической слабости представляет заметно меньшую угрозу, чем Китай в долгосрочной перспективе, но, получив ядерное оружие, иранские муллы с куда большей вероятностью применят его, чем китайские коммунисты, нуждающиеся в западных рынках сбыта. Фанатизм китайских коммунистов не апокалиптический, в отличие от фанатизма исламистов.

Последний из сколько-то заметных врагов Америки – РФ. Трамп с Кремлем предпочитает не ссориться, в открытую конфронтацию не вступает. Поскольку Китай – куда большая угроза, видимо, такой подход служит американским интересам. Но отнюдь не все с этим соглашаются. Тут можно обратиться к недавнему интервью одного американского внешнеполитического эксперта, предлагающего усилить военное, экономическое и политическое давление на Кремль. Эксперт этот – Иен Бжезински (имя должно произноситься именно так, а не на польский манер Ян, как в русском переводе), республиканец, сын известного стратега-демократа Збигнева Бжезински (традиционно в советской прессе фамилию писали “Бжезинский”, но это неверно).

Иен Бжезински верно перечисляет факты и был бы прав в сделанных выводах, если бы мы рассматривали вопрос изолированно, в духе анекдотического “сферического коня в вакууме”. Вот только нельзя забывать, что помимо российского направления внешней политики США есть еще более важное китайское, а также есть иранское (а также несколько других, не столь важных, но довольно многочисленных). И если для успеха на китайском направлении нужно снизить прессинг на РФ, чтобы не тратить напрасно ограниченные ресурсы, то для успеха на иранском – нужно или сильнее прессинговать Кремль, чтобы он сдал иранских мулл, или наоборот – пообещать “морковку” за то, чтобы отказался от прямой или косвенной поддержки Ирана (в том числе своим правом “вето” в Совете Безопасности ООН для защиты иранского союзника в Сирии, да и сам Иран прикрывают как могут). То есть “результирующая” двух наиболее важных направлений американской внешней политики скорее подведет к идее снижения прессинга на Кремль.

Нападения РФ на Грузию и Украину и аннексация их территорий – безусловно, преступления, но не похоже, что Кремль сможет продолжать ту же политику в отношении других соседей (если, конечно, 3 ноября не изберут размазню Байдена, который как и Обама раньше, будет прогибаться перед каждым диктатором в мире, чем вдохновит агрессоров). А коли так, то российское направление отодвигается на 3 или даже 4 место на шкале приоритетов – после Китая, Ирана и, не исключено, после глобальной угрозы исламского терроризма. Что лишает смысла все соображения Иена Бжезински и большинства прочих “ястребов”, желающих эскалации отношений с Россией. Но данный вывод базируется на предположении, что Китай – главная угроза (а Иран – вторая по важности), если же это предположение опровергается, мы можем прийти к иному заключению.

Вне зависимости от Ваших, дорогой читатель, идеологических предпочтений и симпатий/антипатий, надеюсь, мы пришли к согласию в вопросе, что оценка правильности/ошибочности той или иной внешней политики должна делаться на основании главной цели – снижении вероятности начала большой войны в долгосрочной перспективе. При этом категорически нельзя изолированно рассматривать вопрос отношений с одной из дружественных или враждебных стран, необходимо рассматривать комплексно отношения со всеми главными врагами и союзниками.
Хочется верить, что нахождение общей точки отсчета поможет дальнейшему анализу внешне-политических инициатив и их конструктивному обсуждению.