“Кармен”, или Апофеоз лживости

В прошлую субботу слушали шедевр Бизе в Канадской опере в той же постановке, что и 6 лет назад. Но впечатления у меня были совсем другими.
Я продолжаю считать “Кармен” – одной из вершин оперного искусства (лично для меня высочайшей из них), мои претензии иного плана.

Латвийская меццо Элина Гаранча в постановке Метрополитен-опера

Начну с общих соображений. Что в повести Мериме, что в либретто оперы в самом начале Кармен работает на табачной фабрике. Ни у кого это вопросов не вызывает. Кроме самого начала первого акта, больше никаких упоминаний фабрики. Да, появление фабричных работ способствовало эмансипации женщин, ведь прежде были исключительно варианты работать служанкой/прачкой/кухаркой/сиделкой/гувернанткой или быть проституткой (об этом хорошо написано в “The Tyranny of Experts” Уильяма Истерли). Но воры и проститутки на фабрики временно не нанимались.
Можно допустить, что работницы не были особо строгих нравов, но на вопрос – зачем потаскушке и воровке работать на фабрике? – такая характеристика работниц ответить не помогает. Сей прокол на совести Мериме, а не либреттиствов.

Дон Хозе отличает не только фрейдисткий Танатос (см. заметку шести-летней давности), но и сильная привязанность к матери, отношение к которой в определенной мере переносится на Микаэлу: в чувстве между этими героями сексуальность настолько подавлена, что можно говорить о “чистой” – читай, бесполой! – любви. Проявления эдипова комплекса в отношении односельчанки, как суррогата матери, компенсируются попытками добиться комплекса Электры у Кармен: она должна стать по отношению к Хозе как бы маленькой девочкой, послушной ему во всем.
В повести это не так заметно, там все же Хозе не столь закомплексованный, более живой. Тогда оперу спасает исключительно поверхностное восприятие зрителей, зачарованных гениальностью фантастически красивых музыки и арий.

Маразматичность оперы – или то были неудачные попытки сделать ее комичной? – можно обнаружить в каждом действии, но пика бреддостигает всё же в третьем: долго, тайными тропами идут контрабандисты, обессилев, сделали привал… И тут к ним заскакивает тореадор, посмотреть на свою любовь и отправиться домой. Никаких проблем найти тайное пристанище контрабандистов и вернуться засветло в Севилью у него нет.

Наивны людиП воображают, что тореадор должен неплохо двигаться и уворачиваться от ударов, но не участвовавший ни в одной войне солдат разделывается с ним за пару секунд. Как такой неуклюжий товарищ, как Эскамильо, смог добиться славы на корриде, не ясно.

Четвертое действие. Подруги волнуются: как бы злой Хозе не причинил вред их ненаглядной Кармен… Подойти к любому полицейскому или солдату и указать на разыскиваемого дезертира им в голову не приходит. То-ли это проявление женской дружбы, то-ли воровской этики, то-ли халтурная работа либреттистов…

Весь этот маразм – или якобы художественная ложь (“якобы” т.к. никакой нужды лгать именно так не было), – неибежно будет присутствовать в любой постановке оперы (хотя “Кармен” можно определить и как оперетту).
Хотя с точки зрения режиссуры кое-что не сложно подкорректировать. Например, тореадора во время драки на ножах отвлекает появление -где-то вдали, – Кармен,  он машет ей, поворотом противника в сторону тут же пользуется Хозе… А в четвертом акте  подруги могут бегать и безуспешно и беззвучно (пантомимой) звать солдат, а те, увлеченные корридой, от них будут отмахиваться, чтобы ничего не пропустить на арене,  и т.д.

Теперь от общего к частному. Нынешняя постановка Канадской оперы (или точнее – возобновление прежней постановки с новым составом исполнителей) отличается тремя небольшими проблемами: режиссер и художники напрочь бездарны, а певцы не умеют играть 😦

Начнем с художников. Весь первый акт сцена разделена на две части решеткой, через которую солдаты кого-то постоянно пропускают. Если это казарма или тюрьма, то почему в нее народ ходит? Если это торговая площадь, то зачем ее перегородили и охраняют?

В – и без того безумном! – третьем акте контрабандисты тащат по горам товары, но никто из них не тащит тюк на спине, но или на плече, придерживая двумя руками, или перед собой, т.е. шансов схватиться за что-то на опасном – как они сами поют! – пути по горным тропам у них нет. Разве что отпустят дорогостоящий товар.

Я готов смириться с художественным решением перенести действие из Испании 1830-ых в 1930-ые, но для столь дорогой постановки стоило бы подумать о том, какие могло выглядеть кафе и как одевались люди. В консервативном испанском обществе ни о каких юбках миди или тем паче мини (для этого картинку не нашел, увы) в обсуждаемые периоды речь идти не могла.

Со всей этой бездарностью и халтурой смириться тем сложнее, что в Торонто есть совершенно замечательная мастерская по изготовлению костюмов для оперных постановок, предлагающая изделия, соответствующие эпохи. У них, кстати есть и вариант “Кармен” для Испании 1930-ых.

Идем дальше. Итальянский дирижер Паоло Кариньяни (Paolo Carignani) выжал из оркестра нашей оперы почти идеальное звучание. К хору и голосам солистов тоже особых претензий нет. Но помимо вокальной составляющий в современной опере есть и драматическая. Тут-то и всё пошло прахом…
Партию Кармен исполняла грузинская меццо Анита Рахвелишвили – одна из самых востребованных Кармен в мире, певшая эту партию и в Ла Скале, и в Ковент Гардене, и в Метрополитен-опера. Замечательная певица… Но не умеет играть… Буду конкретен: в ее воплощении цыганки было столько же чувственности, сколько в средней ИКЕА-вской мебели. Причем мебели подержанной.

Не стану отрицать, что изголодавшиеся по женской ласке солдаты или заключенные могли бы оценить ее выше, но боюсь, что представители той и другой категории не являются завсегдатаями оперы, потому равняться на их суждения было бы не совсем разумно.

Американский тенор Расселл Томас (Russell Thomas) в роли Хозе был неплох, как и американский драматический баритон Кристиан Ван Хорн (Christian Van Horn)в роли тореадора Эскамильо. Если сидеть и слушать их с закрытыми глазами. В том же, что касалось игры… Режиссер Джоэль Иваны (Joel Ivany) должен войти в зал славы самых бездарных оперных режиссеров. Полагаю, что проблема была не столько в певцах, сколько в нем. Не способен найти свежий, неожиданный подход к опере – не страшно (“Кармен” ставят много, придумать новое трудно), но хоть добейся от исполнителей игры в соответствии с выбранной тобой, самой что ни на есть банальной интерпретации произведения…

Одним словом на лживость оригинального произведения наложилась ложь конкретной постановки… Это был просто пердюмонокль 😦

Поскольку посоветовать пойти на издевательство над оперным шедевром я не могу (за такие деньги сидеть 3 часа с закрытыми глазами не хочется, а с открытыми – мучиться), то напоследок предлагаю послушать одну из наилучших когда-либо написанных арий – Хабанеру

Элина Гаранча в Метрополитен-опера