Этика поддержки тиранов

Российский академик, физик Ефим Хазанов был оштрафован на 20 тысяч рублей за репост сообщения о митинге в поддержку Алексея Навального. Ученый дал интервью “Новой газете“. Где, в частности, отделил получение Госпремии от поддержки режима. Фрондерство Хазанова продолжается уже несколько лет, но похоже мы возвращаемся к временам, когда вопрос любой поддержки учеными авторитарных режимов становится этической проблемой.

Основная область исследований Ефима Хазанова – сверхмощные лазеры. Последние можно использовать для поиска гравитационных волн, а также, подозреваю, и в военных целях. Иначе щедрое финансирование соответствующих проектов китайским и российским правительствами не объяснить. Но даже если мы оставим в стороне потенциальную военную составляющую исследований, насколько морально для ученого способствовать успехам режима, стремящегося уничтожить свободу людей, как внутри страны, так и снаружи?

Ученые в середине 20 века в значительной мере обеспечили успех как нацистского, так и коммунистического режимов, в том числе тем, что создали ядерное оружие.

Один из редакторов журнала “Nature” Филип Болл в книге “Serving the Reich: The Struggle for the Soul of Physics under Hitler“ разбирал поведение некоторых известных физиков “арийского” происхождения. По мнению Болла в основном не наука, а прочие факторы, – культура, семья, патриотизм и т.д., – диктовали отношение к нацистскому режиму.
Многие известные немецкие ученые пытались противостоять антисемитизму, но как Вернер Гейзенберг и Отто Ган, участвовали в немецкой ядерной программе.
Примеров с избытком, причем не только среди немцев. Так голландец и Нобелевский лауреат, – как и Гейзенберг, и Ган, – Петер Дебай в атомной программе нацистов не участвовал, но в сотрудничестве с ними замаран довольно сильно.

И если у Роберта Оппенгеймера, руководителя американского Манхэттенского проекта, мощь и потенциальная опасность ядерного оружия вызвала сомнения и отторжение, то у участников немецкого или советского ядерного проекта особых сантиментов не было.
Правда, чуть позже, с конца 1950-ых, один из руководителей советского проекта по созданию водородной бомбы, Андрей Сахаров, начал заниматься правозащитной деятельностью.

Разумеется, можно понять, почему ученые в сталинском СССР и Третьем рейхе не выступали против власти – им хотелось жить. Ну, и не знали они о потенциальных последствиях использования ядерного оружия. А также были патриотами своих стран, на которые или напал враг, или мог напасть, или эти страны сами нападали – не суть важно, главное – помочь “своим”!

Но в 2021 году у всех уже есть знание, которого не было в 1938 или 1943. Потому мы ожидаем поведения, учитывающего уже доступные знания о прошлых ошибках, включая о напрасной помощи ученых человеконенавистническим режимам.

Надеюсь, с предыдущим абзацем все согласны. Если так, то нам нужно признать, что в 1938 или 1943 необходимых знаний могло не быть, что сделать правильный вывод было крайне трудно, т.к. не хватало информации о происходящем в своей стране и других странах. Не только Англия с Америкой представляли, что именно они бьются за добро против зла, но также представляли ситуацию и нацисты, и коммунисты.

Причем скептически настроенный по отношению к властям человек мог получить заметно больше негативной информации из прессы, если жил в Штатах или Англии, а не в СССР. Разумеется, если смотреть по сторонам и замечать, как в Союзе арестовывали людей за шутки и минимальные нарушения, например, опоздание на работу или подбор оставшегося на полях, то отличия вопиющие. Но сомневаюсь, что советские или американские ученые могли оценить ситуацию в других странах, скорее полагались на проправительственную прессу или, в случае некоторых американцев, на пропаганду идеологических врагов.

Это подводит нас к важному выводу: этическое суждение всегда делается в условиях недостаточной информации. Если бы вся необходимая информация была в наличии, т.е. мы бы знали последствия всех вариантов поведения, то никакой сложности решить, что хорошо, а что плохо, не было бы и в помине. Тогда, видимо, и этики, как отдельной сферы знания, не было бы вообще.

Из представленной выше как-бы-теоремы о неполноте информации в этике можно сделать еще один вывод: в любой сфере знаний, где пытаются предсказать результат действий многих участников, способных вести себя как рационально, так и не совсем рационально (т.е. если они Homo Sapiens), вся необходимая информация не может быть доступна заранее. Что означает неизбежную неточность, неопределенность предсказания/модели. В лучшем случае можно говорить о какой-то (тоже не точной!) вероятности одного или другого результата.
Это касается экономики, политики, социальных и культурных изменений, религиозных течений и всего остального, где учитывается результирующая совокупных усилий большого числа людей.

Вышесказанное возвращает нас к ситуации с человеконенавистническими режимами, где человек может или в большей, или в меньшей степени помогать власти, не рискуя при этом собственной жизнью и/или жизнями близких (нельзя от среднего человека ожидать героизма или подвигов – *1).
Как же принимать этичные решения, коль точно не знаешь, насколько хороши или плохи другие страны, да и в своей стране ситуация непонятна (в условиях тотального контроля над информацией)?

Дерзну предложить два простых принципа. Первый: чем выше концентрация власти, тем хуже режим, т.е. помогать ему не стоит. Второй: режиму, который уменьшает свободу среднего человека, – свободу озвучивать мнение, делать то, что хочет, не мешая другим, вступать в добровольные взаимодействия с людьми, – помогать не стоит.

В случае умеренно пакостных авторитарных режимов два упомянутых принципа тоже годятся. Если смена или эволюция системы правления увеличила концентрацию власти, помогать этой власти этически непорядочно.
Если правительство постоянно лишает людей свободы, помогать этому режиму не следует.

Что имеется в виду, когда говорится “не следует помогать режиму”? То, что талантливый человек, следуя своему призванию, совершит тем больше зла (или косвенно поможет злу совершиться), чем лучше будет выполнять свою работу, чем большего успеха добьется своей деятельностью.
Так что мы подходим к двум возможностям – эмигрировать туда, где у людей свободы больше, а концентрация власти не столь велика, или стать менее производительным. Или перебраться в частный сектор, как можно дальше от правительственных структур, где толком не поспособствовать “успехам страны”.

То есть академик Ефим Хазанов, с коего началось обсуждение, может эмигрировать, как это сделали в 1930-40-ых некоторые европейские ученые, тот же Петер Дебай. С учетом его (Хазанова) известности, он без проблем найдет хорошую работу. Или может сконцентрироваться на административных обязанностях, не помогая развивать науку, которая поможет укреплению нынешнего клептократического режима.
В отсутствие помощи и идей известного ученого эффективность научной деятельности заметно снижается. Ущемляющий свободу, а в каких-то случаях ломающий судьбы и даже уничтожающий людей режим не станет сильнее, а то и ослабнет. Что в свою очередь ускорит его падение.

Но не стоит полагать, что всё сводится к большим талантам и гениям, а от остальных ничего не зависит. Дело не только в науке и прочим достижениям “мирового уровня”. Стоит вспомнить, что именно вычислительные машины ИБМ сделали возможным Холокост, а производили и налаживали их обычные инженеры и техники (замечу, что хотя юридических оснований для исков против ИБМ и нет, но моральных – достаточно). То есть этические вопросы помощи тиранам касаются потенциально вообще всех.

Да, вклад каждого конкретного человека в борьбу с тиранией путем ухода с госслужбы или эмиграции весьма скромен. Но это хоть какой-то вклад, а не активная поддержка режима, как в случае продолжения усердной работы на благо уничтожающих свободу. И риск – не в пример открытому выступлению против тирании, – почти отсутствует.

Footnotes:
*1 – Вероятно, система власти, требующая или ожидающая от среднего человека подвигов или постоянного самопожертвования, должна по умолчанию записываться в человеконенавистнические.